Поезд – это материализованное зло. На несколько суток забываешь кто ты, куда и зачем едешь. Никакого пафоса, мыслей об идее. Это самые замысловатые алкогольные миксы, которых ты страшился ранее, люди в сером, пытающиеся проредить наши ряды и сволочной проводник с редким для вятских равнин именем Феодосий. Крепка рука наливающего, а значит тебе не вырваться из цепких объятий змия. Поезд – это бесконечный шутер, в котором ты – мишень. Безумные глаза напротив через вагонный стол, заваленный непонятно чем, когда – то бывшем едой. Крик уносящегося вдаль – «Я в отпуске! Могу себе позволить!!!» Ты окончательно опустошен, когда наконец, приходит долгожданный геймовер.



]Сказать, что тундра — это бесконечность, банальность. Тундра – это материализованная бесконечность субъективности восприятия. Фокусы по перемещению объектов наблюдения — рек, гор и прочих образований, без ведома самого наблюдателя здесь обычное дело. Тундра – это колоссальное интимное пространство человека – как минимум несколько квадратных километров, в противовес сорока сантиметров, отведенных рядовому горожанину. Это интимное пространство не в силах уменьшить даже грохочущие по дороге огромные грузовики, люди, укладывающие трубы большого диаметра, груды одинаковых балков и уж тем более, друзья. Ступил шаг от дороги – и будто в кроличью нору провалился.
— Ты видел кролика? Нет? А он есть!
— Я видел зайцев. Много, целые стада. Много больших зайцев. Они натоптали к реке зайцебаны.











Лагерь мы поставили в уютном сужении реки Парус – Щельяшор, немного не дойдя до планируемого по карте места. Честно говоря, нас попросту туда сдул поднявшийся к вечеру холодный ветер. Через час путем перемещения нескольких кубометров снега в лагере были созданы условия для комфортного проживания. В паре десятков метров в реке удалось найти воду. В общем, было все, что нужно, за исключением, пожалуй, визуальных перспектив – на запад был виден кусочек тундры, на востоке только ущелье реки до ближайшего поворота.
Лагерь – философская субстанция. Это промежуточный пункт в понимании относительности всего. Если подготовка к мероприятию, даже с применением понижающего коэффициента составляет величину порядка 2000 часов, само мероприятие занимает примерно 200 часов без учета дороги, то простой факт нахождения в лагере в среднем по мероприятию не менее 70, а то и 80 процентов времени, переводит долю непосредственно каталки в область нанопроцентов. С другой стороны лагерь – это логово, притон и капище одновременно. Здесь мы предаёмся пьянству, называемым почему-то «Вызыванием хорошей погоды», извлекаем звуки ложкой из пилы – призываем добрых духов, строим планы, спим, едим, гадим, завороженно наблюдаем за закатом, дурачимся, катаясь на санях с близлежащих горок, орём песни, травим анекдоты. Наконец, в лагере мы построили иглу. Это отдельная история.
Существует много общедоступных наглядных пособий по постройке иглу. Народ все это вдумчиво изучает и едет в пригородный лес практиковаться. Мало кто задумывается, что занятие сие явственно отдает идиотизмом. Во-первых, постройка должна быть опосредована необходимостью. Как то я видел группу туристов в горах Хамар-Дабана, которая, готовясь к серьёзному маршруту, в рамках похода выходного дня выше границы леса в январе строила иглу на ледяном ветре. Палатки ребята благоразумно оставили дома. Невольно я проникся уважением к ним. В нашем случае, хоть палатки и стояли в нескольких шагах от стройплощадки, но призрак пурги настойчиво бродил где-то рядом. Дабы не искушать провидение, решено было попрактиковаться. Во-вторых, снег для постройки должен быть особой северной консистенции – плотной и однородной. Вблизи городов такого не найти. В нашем распоряжении такого материала было много. В — третьих, всегда можно отойти от правил, если этого требуют обстоятельства. Итак, «внедрив» для начала полтарашку асептолина, мы принялись за дело. Бодро подняли стены на метр высоты. Немного не хватало уклона внутрь. Постройка получалось высоковатой. Пришлось добавить градус уклона, попутно «внедрив» еще асептолина. Вывели выходное отверстие, поскольку прыгать через стену было уже невозможно. Начали сводить потолок. Блоки стали соскальзывать внутрь. Можно было подождать с укладкой следующего ряда, пока не схватится предыдущий. Тут мы проявили смекалку – несколько человек залезли внутрь и встали как атланты, образовав живую опалубку. Народ снаружи сформировал свод и когда финальный блок занял своё место, иглу получила законченный вид. В эксплуатацию жилище сдали путем приемки комиссией в лице всей группы, забравшейся в помещение. Сдачу в эксплуатацию отметили «внедрением» очередной полтарашки.



Еще на этапе подготовки мне пришла мысль о сравнении погоды в районах Оченырда и Малого Пайпудынского хребта – места наших предыдущих мероприятия, расположенного примерно на 150 километров южнее Оченырда. С точки зрения глобальной метеорологии погодные условия должны были быть идентичными. Погоду на Пайпудыне я себе представлял и поэтому мог спрогнозировать ход мероприятия. Несколько месяцев я регулярно отслеживал погоду в обоих местах. Вопреки ожиданиям результаты наблюдений были неутешительными. Если над Малым Пайпудынским хребтом солнце в прогнозах появлялось хоть иногда, то над Оченырдом постоянно клубилась облачность. Реалии оказались еще более интересными. Есть масса мест, про которые местные жители говорят, что хуже погоды не придумаешь. В этом смысле Оченырд – сублимация тоски по солнцу. Солнце – единственная вера здесь. Его благодать безмерна. Бог здесь воплощен в солнце. Ему не пристало маячить среди людей. Поэтому мы ловим краткие моменты встреч с ним и сохраняем в себе маленькие солнца. По-другому здесь не протянуть. Парням из Салехарда – Стасу и Антону проще – они уже привыкли к такому образу жизни. Переменчивость погоды здесь абсолютна. Поднявшийся как – то под утро ветер ураганной силы был поддержан повышением температуры и хлынувшим ливнем. Интересный факт, между прочим. Давление в магистрали подачи воды в обычном многоквартирном доме составляет согласно СП 30.13330.2012 примерно 5 атмосфер, то есть 5 килограммов на квадратный сантиметр площади. Если встать в ванной под душ в одежде(давление будет конечно меньше), да еще и мембранной, пусть и не самой крутой, то промокнешь насквозь через несколько минут. Каково же должно быть давление в ливне на квадрат площади, если отважившиеся выйти из палаток пописать, приходили назад мокрые до трусов? Как справлялись с таким натиском палатки – не знаю. Ливень был настолько сильным, что тундра «пропотела» почти насквозь, заякоренные в снегу камни на оттяжках палаток провалились, со склонов потекли ручьи, подмывая палатки и увеличивая на глазах мокрую наледь на реке, которая за час сожрала нашу иглу. К полудню ливень стих, и температура неуклонно стала падать, пошел снег. Палатки, кухня, снаряжение, мешки с продуктами, намокшие под ливнем за считанные минуты превратились в ледовые скульптуры. В таких условиях помимо внутренней лампады мы согревались вполне обычным способом. Штатный сомелье команды – Коля – был востребован как никогда.













В таких условиях сами понятия «катание», «фрирайд» выглядят неуместно. Вроде седла на корове. Однако, есть и другая сторона. Один бесконечно уважаемый мною человек – Антон Лементуев сказал: «Суть бэккантри – в отсутствии ожиданий. Дзен чистой воды». НедвижИмости здесь нет места. Движется все – горы, тундра, реки и даже ахинея, приходящая в снах по ночам происходит в движении. И попадая в этот круговорот поневоле движешься сам. Поэтому синонимом «катанию» и «фрирайду» здесь является слово «движение». Вслед за невзрачным началом катания по близлежащим склонам (кодовое обозначение маршрута – «Полшишечки» или «Полкарасика») сходили на вершину Гнетью-Из. Абсолютно ледяной северо – западный склон, спускаться вниз здесь – значит просто угробить набранную высоту, такое метко называется «эвакуацией». Мы же за койфами пришли! На плоской вершине жуткий ветер, который буквально валит с ног. Это нипочём Коле. Коля достал буксировщик и несётся по вершинному плато вдоль обрыва. Это в его стиле. Тихонько эвакуируемся в восточном направлении. За перегибом ветер стихает, а под ногами появляется…мягкий податливый снег. Долины не видно – мы в облаке. Едем. Довольно долго едем, уклон и состояние снега удовлетворяет. Наконец приезжаем в восточный цирк. Здесь тишина и целина. Гнетью-Из соединяется с основным хребтом корытообразованием – таких тут, на Урале много. Наверху корыта хороший обзор. На севере дыбится центральная альпийская часть Оченырда. Если смотреть на северо — и юго – запад, то видна тундра. На западе огромная Гнетью – Из. Если ехать с «Обзорки» в восточный цирк – это будет «Кефир», если на северо-запад, то уедешь в крутой кулуар «Калясик». Топонимика не очень сложная. «Кефир» — потому, что ехали его в тумане, «Калясик» — от того, что Коля, поднимаясь по нему, улетел почти с самого верха и чудом не размотался об скалы. Так что «каталка» была. Мы дорожим каждой секундой такой «каталки». Такие секунды – как вечность. Они чисты, непорочны и не несут в себе опосредованности необходимостью реализовать вложенные средства и время, взять перепад побольше, да целину поцелиннее. Это ли не подлинная жизнь?







Пытливый читатель спросит: «Причём здесь декамерон?». Если обратиться к сути, то значение творения Боккаччо видится не столько в описаниях сексуальных подвигов молодых людей, сколько в обстоятельствах, при которых происходит само повествование. Сам Бокаччо видел в названии «Декамерон» альтернативу устоявшемуся «Шестидневу» — описанию процесса образования света. Иными словами, твори свой мир и уверуй в него! Было бы банально, если бы не было реальностью. У Боккаччо на постройку ушло десять дней. У нас тоже…
">