Жажда |
Очень интимная вещица. Написана в начале 2010 года о событиях ноября 2003. Тогда мы слетели в лавине по центральной дудке вершинного цирка Мамая метров на 350-400 перепада в первый же день катания.
Одна из немногих вещей, где удалось уйти от изрядной доли графоманства и создать, надеюсь, живую картинку хорора. Лаконичность в описаниях эмоций для меня дорогого стоит.
]Короткий ноябрьский день стремительно катился к своему финалу. Стылый, пропитанный влагой еще не замерзшего великого озера, воздух заполз в долины рек, посеребрил ветви деревьев, пробрался под одежды людей, заставляя ближе придвинуться к огню. То тут, то там зажигались пульсирующие маячки костров, люди прибывали в базовый лагерь, ставили палатки, разводили огонь. Ветер, гулявший наверху, в горах, иногда скатывался в долину и сбрасывал шапки снега с густых лап елей. Внимание двух фигурок, набиравших воду в реке привлек далекий, но легко узнаваемый знающим звук, вплетающийся в рваный мотив ветра. То был нарастающий рокот, переходящий в угасающее шипение.
-Наверное, с Мамая что-то сорвалось…- сказал один.
-Да, скорее всего… — согласился другой.
В подтверждение этому в узком распадке ручья, впадающего в реку недалеко от фигур вспыхнуло облако снежной пыли, которое быстро рассеялось. Люди набрали воду и удалились от реки.
-…Знаешь, это совершенно особенные ощущения. Ну вроде того, чего ты одновременно и ждешь и боишься, иногда забываешь про это, но когда вспоминаешь, то снова как заноза… Кажется, что ты можешь дотянуться рукой до края. Ты пытаешься, но не можешь достать эту спасительную грань, сверху которой быстро несущиеся по небу драные облака и фигура человека, застывшего в недоумении, а снизу будто абсолютно ровная стенка… стенка твоей могилы, потому что ты все уже понял, понял как только этот утробный хлопок услышал, невысокая казалось бы стенка – всего то метр, но уже не выбраться. Чушь про то, как глупо умирать в молодом возрасте, слезы родных и прочие атрибуты, казалось бы, присущие такой ситуации, чтобы прийти на ум, еще очень далеко. Зато первым срабатывает инстинкт самосохранения, превращает тебя в зверя, яростно борющегося за свою жизнь; он делает 180 BackSide, тянется к баклям на крепеже, чтобы расстегнуть их и освободиться от доски, а она тянет… ох как тянет тебя на дно,… затем, узрев чуть правее и ниже по склону торчащие кустики кедрового стланика, инстинкт пытается вытянуть тебя к ним, чтобы ты мог зацепиться. Сил не хватает…, то что было еще секунду назад обширным снежным покрывалом лопнуло множеством трещин. Трещины стремительно расширяются, превращая покрывало в блоки, иногда даже практически идеально ровные… Как могильная плита… Это кубики детские, будто мальчишка играл, да потом и рассыпал, они толкаются друг с другом перед входом в кулуар, обнажая причину схода лавины – залитое льдом тело горы. При столкновении блоков трещины схлапываются, выбрасывая наверх фонтанчики снежной пыли, которая повисает над разгоняющимся потоком. Красота страшная! Действительно, и красиво, и страшно…И пить охота –жуть…Не знаю почему…
Мы сидим под наддувом посреди хребта и палим чахлый костерок из высушенного ветром стланика, пьем чай. С восточной вершинки люди едут на досках вниз по «югам», красиво едут, как в кино. «Юга» круты, снежны и живописны. С них открывается потрясающий вид на окружающие горы. Ветер сдувает с гребня отдельные снежинки, которые повисают в воздухе и переливаются, вибрируя в свете низкого солнца, будто мириады маленьких зеркал. Мне все мерещится тот вечерний гость, сидящий напротив, лицо его в всполохах огня, поблескивающие от алкоголя глаза и огонек сигареты. Мы глотали из кружек и слушали его рассказ. Было страшно. Чудится, что за едущим по «Югам» человеком возникает трещина, лопается весь склон… Да нет же, это всего лишь снежная пыль, поднятая доской. Люди поднимаются к нам, мы вместе гудим над котелком с горячим чайком и весело едем по «Югам».
— …Все, последний твой шанс, жалкий кедрач, проплыл мимо. Теперь только вниз, вместе с потоком. Пролетает перед глазами далекий противоположный борт долины и где-то глубоко внизу темнеющий лес. Поток резко ускоряется, спадая по крутому кулуару. Тебя затягивает в снег с головой. Дышать становится невозможно. Невозможно потому, что ты, опомнившись, начинаешь орать и судорожно хватать воздух ртом. А воздуха нет. Вокруг есть только то темнеющая, то светлеющая ревущая масса снега. Это от того, что тебя то выносит на поверхность потока, то заталкивает внутрь. Ты только зря тратишь силы на попытки прорваться к этой пульсирующей паутинке света, мелькающей в снегу и еще больше задыхаешься…
— Добрый вечер, мужчины!
— Добрый, коли не шутишь.
— Это Мамай?
— Допустим.
— А тут где переночевать можно?
— Ты чего, рехнулся? Тут тайга, горы, кунг один есть, так он битком, все по палаткам живут.
— У меня нет палатки, мне сказали, что тут идти от станции недалеко и покататься на доске можно и пожить есть где.
— Понятно, пошутили люди… Иван, пропишешь к себе?
— Тебя звать – то как, райдер?
— Саша.
— Саша, алкоголем владеешь?
— Есть маленько.
— Давай жратву и шнапс сюда, барахло в ту зеленую палатку забрасывай и подходи к костру – прописываться будешь…
-…На первую скалу посередине кулуара ты приходишь удачно – поперек доской вперед по линии падения, наверное, это тебя и спасает, удар приходится вскользь и тебя просто переворачивает вниз головой. На вторую скалу поток выходит уже порядочно разогнавшись. Ты чувствуешь что летишь, летишь вниз головой и инстинктивно втягиваешь голову в плечи. Удар. Мягко. Потому, что снег, а не камень, ты просто пролетел над этой второй каменной ступенью. Становится совсем темно, это снег разогнанный в крутом кулуаре вылетает на выполаживающееся поле висячей долины и начинает спрессовываться и топит тебя в быстро застывающей массе. Крик переходит в мычание…воздух то давно уже кончился, даже не мычание, а какое-то «Ы-ы-ы-ы…» сведенными болью скулами…
— Парни, куда вы нас тащите?
— Не сыте, мы тут уже катали.
— Ха, я анекдот в тему вспомнил. Идет, значит, цирковое представление, конферансье объявляет о выходе гимнастов, те выходят, выступают, а с заднего ряда крик – «Какие это гимнасты, Да это просто ПИДАРЫ!!!», затем факиры, клоуны, силачи, и про всех тот же крик с последнего ряда. Конферансье после перерыва объявляет о самом безумном трюке – прыжке из под купола цирка на арену без страховки, без батута и через горящее кольцо, а с последнего ряда доносится крик: «Куда вы меня тащите, ПИДАРЫ???».
— Я вроде бы не говорил, что вы не сноубордисты, а ПИДАРЫ.
-…Можно ни во что на свете не верить, но такое ломает тебя, показывает, что ты никто…но это потом. Уже после того, как тебя вышвырнет совершенно непонятным образом на поверхность, глаза наполнятся жгучей белизной, а когда отпустит, и ты обнаружишь только приваленный снегом борд. Выдерешь его из этого бетона, будешь в соплях, слезах и слюнях кататься по выносу и орать имена пацанов, которых рядом нет. Как потом они появятся в кулуаре, проскребутся по льду и подъедут к тебе. И вы обнимитесь… Отпустит. Но холодок у сердца потом иногда будет подступать, будто ты снова видишь ту стенку…
…Наверху ужасно холодно. Дует противный пронизывающий ветер, на хребте висит порядочный «флаг». Скорее бы отсюда свалить. Пальцы, щелкающие фотоаппаратом совсем замерзли, батарейка умерла и колбаса зума с трудом заезжает в корпус. Входим в плоскую воронку, под которой предательский перегиб и дальше видно только страшно далекую долину реки. Делаю короткую дугу. Слышу «вздох» горы и вижу грань. Кажется, что я могу дотянуться рукой до края. Пытаюсь, но не могу достать спасительную полоску, сверху которой быстро несущиеся по небу драные облака и фигура человека, застывшего в недоумении…
Очень хочется пить…
">">
Одна из немногих вещей, где удалось уйти от изрядной доли графоманства и создать, надеюсь, живую картинку хорора. Лаконичность в описаниях эмоций для меня дорогого стоит.
]Короткий ноябрьский день стремительно катился к своему финалу. Стылый, пропитанный влагой еще не замерзшего великого озера, воздух заполз в долины рек, посеребрил ветви деревьев, пробрался под одежды людей, заставляя ближе придвинуться к огню. То тут, то там зажигались пульсирующие маячки костров, люди прибывали в базовый лагерь, ставили палатки, разводили огонь. Ветер, гулявший наверху, в горах, иногда скатывался в долину и сбрасывал шапки снега с густых лап елей. Внимание двух фигурок, набиравших воду в реке привлек далекий, но легко узнаваемый знающим звук, вплетающийся в рваный мотив ветра. То был нарастающий рокот, переходящий в угасающее шипение.
-Наверное, с Мамая что-то сорвалось…- сказал один.
-Да, скорее всего… — согласился другой.
В подтверждение этому в узком распадке ручья, впадающего в реку недалеко от фигур вспыхнуло облако снежной пыли, которое быстро рассеялось. Люди набрали воду и удалились от реки.
-…Знаешь, это совершенно особенные ощущения. Ну вроде того, чего ты одновременно и ждешь и боишься, иногда забываешь про это, но когда вспоминаешь, то снова как заноза… Кажется, что ты можешь дотянуться рукой до края. Ты пытаешься, но не можешь достать эту спасительную грань, сверху которой быстро несущиеся по небу драные облака и фигура человека, застывшего в недоумении, а снизу будто абсолютно ровная стенка… стенка твоей могилы, потому что ты все уже понял, понял как только этот утробный хлопок услышал, невысокая казалось бы стенка – всего то метр, но уже не выбраться. Чушь про то, как глупо умирать в молодом возрасте, слезы родных и прочие атрибуты, казалось бы, присущие такой ситуации, чтобы прийти на ум, еще очень далеко. Зато первым срабатывает инстинкт самосохранения, превращает тебя в зверя, яростно борющегося за свою жизнь; он делает 180 BackSide, тянется к баклям на крепеже, чтобы расстегнуть их и освободиться от доски, а она тянет… ох как тянет тебя на дно,… затем, узрев чуть правее и ниже по склону торчащие кустики кедрового стланика, инстинкт пытается вытянуть тебя к ним, чтобы ты мог зацепиться. Сил не хватает…, то что было еще секунду назад обширным снежным покрывалом лопнуло множеством трещин. Трещины стремительно расширяются, превращая покрывало в блоки, иногда даже практически идеально ровные… Как могильная плита… Это кубики детские, будто мальчишка играл, да потом и рассыпал, они толкаются друг с другом перед входом в кулуар, обнажая причину схода лавины – залитое льдом тело горы. При столкновении блоков трещины схлапываются, выбрасывая наверх фонтанчики снежной пыли, которая повисает над разгоняющимся потоком. Красота страшная! Действительно, и красиво, и страшно…И пить охота –жуть…Не знаю почему…
Мы сидим под наддувом посреди хребта и палим чахлый костерок из высушенного ветром стланика, пьем чай. С восточной вершинки люди едут на досках вниз по «югам», красиво едут, как в кино. «Юга» круты, снежны и живописны. С них открывается потрясающий вид на окружающие горы. Ветер сдувает с гребня отдельные снежинки, которые повисают в воздухе и переливаются, вибрируя в свете низкого солнца, будто мириады маленьких зеркал. Мне все мерещится тот вечерний гость, сидящий напротив, лицо его в всполохах огня, поблескивающие от алкоголя глаза и огонек сигареты. Мы глотали из кружек и слушали его рассказ. Было страшно. Чудится, что за едущим по «Югам» человеком возникает трещина, лопается весь склон… Да нет же, это всего лишь снежная пыль, поднятая доской. Люди поднимаются к нам, мы вместе гудим над котелком с горячим чайком и весело едем по «Югам».
— …Все, последний твой шанс, жалкий кедрач, проплыл мимо. Теперь только вниз, вместе с потоком. Пролетает перед глазами далекий противоположный борт долины и где-то глубоко внизу темнеющий лес. Поток резко ускоряется, спадая по крутому кулуару. Тебя затягивает в снег с головой. Дышать становится невозможно. Невозможно потому, что ты, опомнившись, начинаешь орать и судорожно хватать воздух ртом. А воздуха нет. Вокруг есть только то темнеющая, то светлеющая ревущая масса снега. Это от того, что тебя то выносит на поверхность потока, то заталкивает внутрь. Ты только зря тратишь силы на попытки прорваться к этой пульсирующей паутинке света, мелькающей в снегу и еще больше задыхаешься…
— Добрый вечер, мужчины!
— Добрый, коли не шутишь.
— Это Мамай?
— Допустим.
— А тут где переночевать можно?
— Ты чего, рехнулся? Тут тайга, горы, кунг один есть, так он битком, все по палаткам живут.
— У меня нет палатки, мне сказали, что тут идти от станции недалеко и покататься на доске можно и пожить есть где.
— Понятно, пошутили люди… Иван, пропишешь к себе?
— Тебя звать – то как, райдер?
— Саша.
— Саша, алкоголем владеешь?
— Есть маленько.
— Давай жратву и шнапс сюда, барахло в ту зеленую палатку забрасывай и подходи к костру – прописываться будешь…
-…На первую скалу посередине кулуара ты приходишь удачно – поперек доской вперед по линии падения, наверное, это тебя и спасает, удар приходится вскользь и тебя просто переворачивает вниз головой. На вторую скалу поток выходит уже порядочно разогнавшись. Ты чувствуешь что летишь, летишь вниз головой и инстинктивно втягиваешь голову в плечи. Удар. Мягко. Потому, что снег, а не камень, ты просто пролетел над этой второй каменной ступенью. Становится совсем темно, это снег разогнанный в крутом кулуаре вылетает на выполаживающееся поле висячей долины и начинает спрессовываться и топит тебя в быстро застывающей массе. Крик переходит в мычание…воздух то давно уже кончился, даже не мычание, а какое-то «Ы-ы-ы-ы…» сведенными болью скулами…
— Парни, куда вы нас тащите?
— Не сыте, мы тут уже катали.
— Ха, я анекдот в тему вспомнил. Идет, значит, цирковое представление, конферансье объявляет о выходе гимнастов, те выходят, выступают, а с заднего ряда крик – «Какие это гимнасты, Да это просто ПИДАРЫ!!!», затем факиры, клоуны, силачи, и про всех тот же крик с последнего ряда. Конферансье после перерыва объявляет о самом безумном трюке – прыжке из под купола цирка на арену без страховки, без батута и через горящее кольцо, а с последнего ряда доносится крик: «Куда вы меня тащите, ПИДАРЫ???».
— Я вроде бы не говорил, что вы не сноубордисты, а ПИДАРЫ.
-…Можно ни во что на свете не верить, но такое ломает тебя, показывает, что ты никто…но это потом. Уже после того, как тебя вышвырнет совершенно непонятным образом на поверхность, глаза наполнятся жгучей белизной, а когда отпустит, и ты обнаружишь только приваленный снегом борд. Выдерешь его из этого бетона, будешь в соплях, слезах и слюнях кататься по выносу и орать имена пацанов, которых рядом нет. Как потом они появятся в кулуаре, проскребутся по льду и подъедут к тебе. И вы обнимитесь… Отпустит. Но холодок у сердца потом иногда будет подступать, будто ты снова видишь ту стенку…
…Наверху ужасно холодно. Дует противный пронизывающий ветер, на хребте висит порядочный «флаг». Скорее бы отсюда свалить. Пальцы, щелкающие фотоаппаратом совсем замерзли, батарейка умерла и колбаса зума с трудом заезжает в корпус. Входим в плоскую воронку, под которой предательский перегиб и дальше видно только страшно далекую долину реки. Делаю короткую дугу. Слышу «вздох» горы и вижу грань. Кажется, что я могу дотянуться рукой до края. Пытаюсь, но не могу достать спасительную полоску, сверху которой быстро несущиеся по небу драные облака и фигура человека, застывшего в недоумении…
Очень хочется пить…
">">
1 комментарий